о КГБ мы провели в декабре 1995 года в Доме архитектора. Была она, по-прежнему, многолюдной и очень представительной, но теперь уже совсем по-иному, чем раньше – не было докладчиков из ФСБ (только генерал Кобаладзе из внешней разведки согласился не выступить, но ответить на вопросы из зала), не было никаких представителей российской власти (все отказались), не было никого от крупнейших московских правозащитных организаций (только от «Мемориала» выступил Виктор Булгаков, вскоре перешедший на работу в «Гласность»). Уцелевшие от разгрома московские организации не хотели делиться опытом, как им это удалось и как они смогли получить казенные помещения от властей.

Зато были одиночные делегаты и группы из почти всех регионов России и из многих областей, но рассказывали представители самых разных общественных организаций практически об одном и том же – разгроме демократического движения по всей стране. Руководитель когда-то мощной курской организации «ДемРоссия» сообщил, что их десятитысячное объединение и собственная газета «Солидарность» подвергались грабежам, конфискациями, провокациями КГБ. Но после 1991 года с отменой Ельциным решения Совета Конституционного надзора о незаконности действий на основе необнародованных инструкций, начались аресты, все новые и новые уголовные дела. Уничтожив «ДемРоссию» в Москве в 1993 году, ее добивали по всей стране. Народно-трудовой союз, попытавшийся провести всероссийский съезд в Симбирске, успешно добивали там. В. Потешный рассказывал о разгроме свободных профсоюзов – в особенности такого мощного, как шахтерский. Галина Дундина из Архангельска – о ставших уже привычными уголовных делах: как судят правозащитницу Гридасову, избившую восьмерых милиционеров. Еще был доклад отца Георгия Эдельштейна о высших иерархах Московской патриархии, вплоть до патриарха Алексия – сотрудниках, агентах и осведомителях КГБ. О провокациях и операциях ГБ в российском ПЕН-клубе говорил его председатель, о деле Казанцева – его адвокат. Фирма Казанцева по поручению Барсукова (директора ФСБ) и Коржакова (директор службы охраны президента) занималась закупкой подслушивающего оборудования для установки в Кремле и в Белом доме, но потом заказчики решили, что сами могут на этом заработать и нашли других поставщиков. Когда обиженный Казанцев, от которого потребовали вернуть уже частью потраченный аванс, все выяснил и дал интервью о том, что найденные Барсуковым и Коржаковым фирмы-поставщики прямо аффилированы с ЦРУ, то есть прослушивать Кремль будет американская разведка, он тут же оказался в Лефортово. А если к этому прибавить доклад майора Лыкова (потом он был зверски убит своими же коллегами) о том, как он пытается бороться с коррупцией в Саратове, то картина получалась довольно однообразной, но представительной. Я в своем выступлении говорил о том, что и возвращение коммунистов, и сохранение нынешнего режима – одинаково безрадостные для всех нас перспективы.

Еще на конференции были докладчики из большинства республик бывшего Советского Союза. Если в России 15 % вновь назначенных Ельциным представителей президента в областях были штатными сотрудниками спецслужб, то во вновь появившихся государствах многое происходило не совсем так, хотя активность спецслужб была высока повсюду. В Белоруссии, как и в России, свободные профсоюзы были уничтожены, даже формально запрещены, указ Лукашенко был признан недействительным Конституционным судом, на что тот ответил:

– Я не буду выполнять решения Конституционного суда (как Ельцин в 1993 году разгромил Верховный совет, тоже вопреки в том числе и решению Конституционного суда России).

Петр Коломиец рассказывал об арестах в Казахстане русских казаков, Генрих Алтунян с несколько большим оптимизмом говорил о положении на Украине. Были доклады из Армении, Грузии. Азербайджанец Фазиль Ирзабеков (организация «Гражданское единство») с беспокойством говорил о продолжающейся, в том числе и в России, активной пропаганде (радио «Маяк», телеканал «2 х 2») японской террористической организации «Аум Сенрикё» (и это после разрешения секретарем Совета Безопасности Лобовым членам этой организации тренироваться на российских полигонах и продажи им бронетранспортеров).

Без преувеличения можно сказать, что это была серьезная и важная конференция, но она, конечно, не могла заменить полноценной общественной жизни в стране. К сожалению, ее материалы мы не смогли издать, а отредактированный и подготовленный к печати Леной Ознобкиной экземпляр был украден из офиса «Гласности» при его последнем разгроме. Уцелели лишь расшифровки стенограмм, которыми я и пользуюсь. Может быть, когда-нибудь их удастся подготовить к печати.

Через год, в декабре 1997-го, мы смогли провести следующую конференцию «КГБ: вчера, сегодня, завтра».

С таким отчаянием, как во время доклада на седьмой конференции, я говорил только в день убийства Тимоши (еще не зная об этом, конечно) на антифашистском круглом столе. Мой доклад был об окончательном захвате власти в стране небывалой в мире по совершенным преступлениям и уголовной мощи с первого дня своего создания бандитской группировкой – Комитетом государственной безопасности – ЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, ФСБ. Я перечислил лишь малую часть совершенных ими, теперь захватившими все звенья власти в России, преступлений и впервые в жизни с отчаянием сказал, что не знаю, что можно сделать.

Выступавший после меня академик Яблоков это отметил:

– Я с ужасом слушал выступление Сергея Ивановича.

И дальше говорил о том, что у них (впрочем, он не сказал «у них») с помощью европейского вмешательства удалось отбить капитана Никитина и, может быть, еще кого-то удастся спасти. Впрочем, доклады Сергея Ковалева о принимаемых Думой законах и Александра Яковлева, которому осталось только публиковать документы из советской истории, не были столь оптимистичны. Александр Николаевич говорил о том, что вновь делается все, чтобы скрыть правду о преступлениях, совершенных ЧК и советским руководством; скрыть или уничтожить еще существующие документы. О том же говорил и историк Никита Петров из «Мемориала» и еще несколько сотрудников региональных его отделений, которые, как и в Москве, серьезно занимались историей советских репрессий, уничтожением народов России. Это был единственный случай широкомасштабного сотрудничества «Гласности» и «Мемориала» (было, впрочем, единство в отношении к войнам в Чечне) и при всей бесспорной значительности их работы, их трусливо-предательское отношение к демократическому движению да еще именно в то время, когда была надежда хоть какие-то институты и завоевания сохранить, оставалось для меня главным в отношении к этой процветающей правозащитной организации.

Кроме борьбы русских экологов за выживание и попыток обнародовать что-то из советской истории, важной темой конференции стала тема о наркотиках и спецслужбах. Несколько академичный, но поразительный в своей полноте доклад о том, какие наркотические вещества применяются спецслужбами, прочел полковник Лекарев. Его рассказ о наркотических веществах, изменяющих сознание, взгляды человека, делающих его легко внушаемым, напомнили мне два случая в политической жизни девяностого года, когда один из наиболее антикоммунистически настроенных депутатов Верховного Совета, тяжеловес, чемпион мира Юрий Власов после нападения на него и каких-то уколов вдруг совершенно переменил